Дмитрий ЕРМАКОВ "ОТ ВСЯКИХ ПРАВИЛ УБЕЖАТЬ"

Удивляюсь я Нине Васильевне Груздевой: во-первых, конечно, ее поэтическому дару. Но и ее судьбе поэтической и человеческой, ее стойкости… Были годы успеха, когда стихи Нины Груздевой публиковались в крупнейших журналах страны. Песни на ее стихи звучали на Всесоюзном радио, ее талант признавали такие авторитеты как Александр Яшин, Илья Сельвинский, Виктор Боков, Сергей Наровчатов, Василий Федоров… Николай Рубцов и Сергей Чухин не только высоко ценили ее поэтическое слово, но и были настоящими друзьями Нины Васильевны… И были, по разным причинам, годы забвения, с редкими-редкими публикациями в местных газетах… Вновь во всю силу зазвучал поэтический голос Нины Груздевой в середине девяностых годов прошлого века. Одна за другой выходили книги. Нина Груздева, не смотря на возраст и болезнь, активно выступала перед публикой. Она стала лауреатом Всероссийской литературной премии имени Николая Рубцова, дипломантом первого международного конкурса поэзии «Золотое перо», статья о Нине Груздевой вошла в изданный в 2005 году институтом русской литературы Российской академии наук трехтомный биобиблиографический словарь «Русская литература 20 века», Нина Груздева стала лауреатом Большой литературной премии России… Она и сейчас, остается для меня и многих почитателей ее таланта образцом стойкости духа. Нина Васильевна Груздева родилась в 1936 году в деревне Денисовская Харовского района Вологодской области. Живет в Вологде Это интервью было взято несколько лет назад…    - Вы помните свои первые стихотворения? - Первое стихотворение я написала, когда умерла бабушка, а потом в десятом классе я написала стихотворение, посвященное учительнице, и оно было напечатано в стенгазете. Учительница литературы увидела что-то во мне, мои сочинения всегда зачитывала перед классом. Потом послала стихи в районную газету, точно не помню когда. Я нашла первую публикацию в газете за 1958год, но думаю, что были публикации и раньше. - А когда поняли, что поэзия Ваше призвание, судьба? - Я помню разговор с отцом… Образования у него было – два класса церковно-приходской школы, но когда его взяли в армию, он так грамотно и каллиграфически писал, что его взяли в штаб полка писарем. Он очень много читал, много знал. И я каждый раз читала ему сочинения. Он слушал очень внимательно. И однажды спросил: "Нина, кем ты хочешь стать?" Я и ляпнула: "Писателем"… Мне легко давалось слово и, вообще, учёба легко давалась. А правил я не знала никогда, не учила специально, а писала грамотно. - Писателю, поэту должно быть присуще врожденное чувство языка? - Конечно, обязательно. Но есть много поэтов совершенно глухих к слову. Вроде бы пишут, а слово не звучит. Надо ведь и на звук, и на вкус, на содержание слово пробовать. Слово – это очень разнообразное понятие. - А у вас чувство слова, тяга к поэзии – откуда? - От мамы, наверное. Мама частушки сочиняла. - А как в Москву попали? Почему в пединституте не доучились? - В 1965 году приехали в Вологду из Литературного института Дементьев, Мешков и Лобанов – писатели. А нас тогда много было молодых поэтов – Герман Александров, Лёня Патралов, другие. А Дементьев к тому времени уже знал мои стихи. И вдруг звонит мне Александр Романов: "Нина, срочно приди в Союз писателей". Оказалось, когда они стали рассматривать рукописи молодых, Дементьев не увидел моих стихов и спросил: "А где Груздева?". Вот меня и вызвали. Я почитала свои стихи. Они послушали и сказали: "Мы вас берём. Собирайте документы и посылайте в приёмную комиссию". В тот год конкурс в литинститут был сто человек на место. Творческий конкурс я прошла, а не знала, что надо было русский устно сдавать, не учила. Еле-еле на тройку сдала. И приняли меня сначала не студенткой, а "кандидатом"… Как-то, ещё в пединституте я даже написала экспромт: О, грамматические правила, Пора бы многих вас на слом. Я б вас давно уже оставила, Да очень нужен мне диплом. И вот зубрю науку скучную, И зря чернила извожу, Писать уж я давно научена По родам и по падежу. О, боже, сколько вас – тьма-тьмущая, И все учить, все сдавать, А я ищу сегодня случая От всяких правил убежать! Меня взял в свой семинар Илья Сельвинский. В то время большая величина в поэзии. И мне сказали: "Ой, Нина, тебе не повезло. Сельвинский выгоняет и со второго и с третьего курса, если видит, что человек творчески не растёт". Я расстроилась – там бросила институт, и здесь могут выгнать… Сергей Макаров из Ленинграда и говорит: "Нина, пойдём к Бокову. Он проще." "А можно?" "Конечно". И пришла я на семинар к Виктору Бокову. Он увидел новенькую и попросил прочитать стихи. Я прочитала: Где-то месяц плывёт во ржи, Где-то плачут от счастья люди… Удержи меня, удержи – Больше ночи такой не будет! Будет просто алым восход И закаты – как все закаты, Что-то главное в нас умрёт - Будем сами в том виноваты. Очень просто, а не понять, Очень просто, а не ответить – Почему даже в двадцать пять Мы доверчивы, словно дети? Видишь – месяц плывёт во ржи, Слышишь – нет в тишине покоя! Удержи меня, удержи И погладь по щеке рукою. Боков и говорит: "Чего ты ко мне пришла-то? Чему я тебя научу – ты и сама уже всё знаешь". И он написал письмо ректору института с просьбой перевести меня из "кандидатов" в студенты. Говорит: "Если он тебя не зачислит в студенты настоящие, я брошу институт". И вскоре я стала "настоящей" студенткой. Одно моё стихотворение Боков сразу взял в "День поэзии", это издание, куда очень мало кого пускали. - Кто ещё из вологжан вместе с Вами учились? - Мы поступали с Серёжей Чухиным, мы были очень дружны… Однажды нас пригласил к себе домой Александр Яшин. Он даже в своих воспоминаниях о нас писал. Мы, конечно, надеялись, что он устроит нас куда-нибудь в журнал. Мои стихи он отобрал, а у Сергея ничего не взял. Он передал стихи Феликсу Кузнецову, а тот потерял, наверное… Но публикаций тогда моих пошло очень много: в журнале "Север", в "Огоньке", в "Молодой гвардии", "В сельской молодёжи". У журналов были тогда миллионные тиражи. - То был период популярности так называемой эстрадной поэзии: Евтушенко, Роберт Рождественский, Белла Ахмадулина… Вам не хотелось выступать, как они? - А мне не нравилось тогда выступать. Я отказывалась от выступлений. Но Сельвинский в своей статье в 1967 году в "Литературной газете" поставил моё имя в число лучших поэтесс современности. - То есть был период, можно сказать, настоящей славы. Вас много печатали, песни на Ваши стихи передавали по Всесоюзному радио… Наверное, была возможность остаться после института в Москве? - Была реальная возможность. Я сначала стала работать в газете, это был очень отдалённый район, прописку хоть подмосковную получу, думала. Но работать там не смогла, приехала опять в Москву. Проблема было одна – прописка. Но мне обещал помочь Сергей Орлов. Иван Акулов предлагал работать в "Молодой гвардии". И вот в этот момент в общежитии литинститута встретились с Василием Беловым. Он и позвал: "Приезжай в Вологду, дадим квартиру, книгу издадим…" Я и засомневалась – то ли в Москве оставаться, то ли в Вологду ехать. Выбрала в конце-концов Вологду. А здесь всё оказалось сложнее, чем думалось – долго жила на съёмных квартирах (а это обычно в одной комнате с хозяевами за заначеской на раскладушке), лишь в тридцать шесть лет получила жильё. Работала редактором в управлении культуры, в газетах. - И здесь произошёл какой-то провал в творчестве, вернее, в публикациях… - Да, меня даже в "Красном севере" не печатали. С Москвой контакты потерялись. Газетная работа забирала меня полностью. Как вышла первая книжечка в 1968 году, когда ещё в литинституте училась, с тех пор двадцать четыре года не издавалась. Да и та книжечка с трудом появилась. Если бы не Егор Исаев – не было бы и её. Ведь раньше все стихи настоящие были в конце книги, книжки мы читали с конца, а остальное обычно был ура-патриотический хлам, высосанный из пальца. - У Вас таких стихов нет. - Ни одного. - Вы сознательно не позволяли себе писать неискренние стихи о комсомоле, о партии?.. - Да, я себе этого не позволила. Я пишу то, что на душу ложится. Пишу подсознанием. Подсознание подаёт сигнал, и тогда бегу, бросаю всё, пишу. И всё уже будто бы заранее готовое выкладывается на бумагу. Потом уже дорабатываю стихотворение, но почти ничего не меняю. - И вот после этого большого перерыва первая книга появилась у Вас… - В 1995 году. Печаталась на ксероксе и стоила мне шесть тысяч рублей – очень большие для меня тогда деньги. А потом мне Екатерина Филипповна Климушина заведующая типографским цехом ОМЗ на свой страх и риск выпустила вторую книгу. Часть тиража я продала и рассчиталась за издание. Продала очень быстро, буквально за две недели. Выступать много в то время приходилось на заводах, в учреждениях, в залах кинотеатров. А так как дикция у меня плохая, компенсировала это душевной отдачей. Это было очень трудно… - Вы были хорошо знакомы с Рубцовым… - Да. Коля Рубцов, Серёжа Чухин – это были мои завсегдатаи. С Чухиным, вообще, не разольёшь водой были, куда я, туда и он. Про нас всякое говорили, а мы просто дружили. Он любил другую девушку, и я другого любила. А однажды Чухин сказал: "Нина, я тебя так уважаю, что если скажешь, что тебе что-то нужно за сорок километров – побегу и принесу". Рубцов тоже часто приходил ко мне. Мы очень все трое дружили, понимали, кто чего стоит, и никогда не лезли в творчество друг друга. Я сама всегда отвечаю за каждое своё слово, ни в одном журнале, ни разу ни одного моего слова не поменяли. - Многие теперь называют себя друзьями Рубцова. А кто был по-настоящему близок ему? - Многие называют себя друзьями, но почему-то, а ведь были уже в чести, не могли выбить для него квартиру. - Дали ведь ему квартиру. Пожил он в ней не долго. - А сколько лет не давали. Он уже был давно членом Союза писателей. А друзья… Чухин был его друг. В общем, друзья у него были такие, которые ничего не могли для него сделать, но которые всегда могли его накормить, пустить переночевать… - Нина Васильевна, есть такое мнение, что литература и, в частности, поэзия - не женское дело, а тяжёлая мужская работа… - А я думаю – кому дано, тому и дано, независимо от пола. Я не случайно и написала стихотворение "Женщинам поэтам". - Как вы оцениваете сегодняшнее состояние поэзии в Вологде? -У нас есть очень сильные поэты: Кудрявцев, Мишенёв, Кокорин, Лидия Теплова…Уровень литературы у нас очень высокий, и не зря нас хвалят. - Спасибо. Судьба, что называется, покрутила Нину Васильевну – была слава, было забвение, но есть, слава Богу, книги, есть читатели и почитатели. И главное – есть поэт Нина Груздева, ни на кого не похожая, честная и независимая. "От всяких правил убежать" написала она ещё в молодости, да так, пожалуй, и живёт до сих пор, сама себе устанавливая правила. Она – поэт, этим и интересна. С Ниной Васильевной ГРУЗДЕВОЙ беседовал Дмитрий ЕРМАКОВ. Нина ГРУЗДЕВА «ПОСЛЕ НАС НЕ ОСТАНЕТСЯ ПИСЕМ…» ЗВЕЗДА        Сергею Алексееву Ночь была очень звездной, когда Меня мама на печке рожала. За трубу зацепилась звезда И на крыше моей ночевала. Тут отец поспешил на прием, Он пупок завязал так умело! А звезда своим синим огнем Обожгла мою душу и тело. И с тех пор так люба мне земля И небесные манят чертоги, Но с тех пор постоянно болят Эти звездные злые ожоги. ЛЮБОВЬ ВОЛЬНА Не проклинаю тех, кого люблю, И ревностью слепой не унижаю. Я в добрый путь любимых провожаю, А боль свою сама перетерплю. Не проклинаю тех, кого люблю. Любовь вольна. Ее не удержать, Не заковать ее в сундук железный. Чем мучиться надеждой бесполезной, Уж лучше непогоду переждать. Любовь вольна. Ее не удержать. ВСТРЕЧА Однажды он пришел за мной В погожий вечер, И наклонился шар земной Ему навстречу. И я совсем легко сошла Ему на плечи… Какая музыка плыла В тот тихий вечер! И эта музыка звучит Во мне и всюду, И кто-то шепчет мне в ночи: - Мы есть и будем! ЛИСТИК         Нине Чухиной Я – не царь, а часть природы: Как деревья, как трава, И бывают непогоды, А сегодня – синева! Ветерок чуть слышно дышит, Нежно щеки холодит И деревья не колышет, Только листья шевелит. На душе тепло и чисто. День хороший проведя, Отдыхаю, словно листик После летнего дождя. ЗАВЕТ Не забывай слова родные, К которым с детства ты привык, Такие добрые, простые – Родимой местности язык. Я их в стихи не допускаю – Понять не каждому дано, Но долго мысленно ласкаю, Когда вдруг вспомнится одно. Ему я радуюсь, как другу, И принимаю, как завет, Бегу девчонкою по лугу, Куда давно дороги нет. * * * Прокрался краешек зари В окно мое больничное. Другое, что ни говори, - Вторичное, третичное… В природе тишина царит, Но скоро пробуждение. И этот краешек зари – Предвестник возрождения. А это, что ни говори, - Души моей истоминка, И я за краешек зари Держусь, как за соломинку. ЧАСЫ ПЕСОЧНЫЕ О, жизнь моя, - часы песочные, Во всех веках необходимые, Такие хрупкие, неточные, Но, как и жизнь, неумолимые! Средь мира бодрствующее-спящего, Средь суеты и сора пошлого Шуршат песчинки настоящего, Спешат из будущего – в прошлое. … И день зарею начинается Такой роскошной и волнующей… А жизнь моя уже кончается… А сколько там песчинок – в будущем? 1 сентября 2000 г. ПРОШЕДШЕЕ Мне кажется, я так давно живу! А жизнь летит, летит, не уставая. Прошедшее я вижу наяву, А в нем – моя кибитка кочевая. Она светло летит через года, Она уже не знает расстоянья, Мелькают лица, села, города, События и встречи, и прощанья… Я так свое прошедшее люблю! И знаю все: кто друг, а кто предатель. Я отблески мгновений в нем ловлю Почти как посторонний наблюдатель. Ты моего прошедшего не тронь, Не смей входить в него, не зная страха! В нем есть всегда величественный трон, И слава, и забвение, и плаха. * * * После нас не останется писем. А душевные связи тонки, И уносятся в звездные выси Телефонные наши звонки. Может, где-то в межзвездной Вселенной, На звезде или в райском тепле Вдруг настигнет звонок тот, последний, Не заставший меня на Земле. УПАМЯТНИКА РУБЦОВУ Ты жил, как Бог, без хлеба и без крыши, Любой приют - твой временный причал. Ты говорил - народ тебя не слышал, Народ других провидцев привечал. Давно звенит твое святое имя. И все, твоей причастные судьбе, Провидцы - оказались вдруг слепыми... О, как они завидуют тебе! 1998 год *** Обещания, как снег, - Выпали - растаяли. Обещания, как смех, - Сыпали - оставили. Мне снежинок не собрать - Тают, разливаются. Мне смешинок не поднять - Снова рассыпаются. Все сиди одна, гадай: Любится - не любится... Лучше ты не обещай То, чего не сбудется. *** Прости-прощай, моя мечта, Моя жестокая отрада! И ты - не тот, и я - не та, И все не так, как было надо! А без тебя какая жизнь? Ну что ж, я тихо все приемлю, Но режут крыльями стрижи Наполненную криком землю! УТРО В ДЕРЕВНЕ Восток краснеет. Тишь. Морозно. Встает из труб упругий дым. Уж небо растеряло звезды И стало нежно-голубым. И ночь пустилась без оглядки... А следом, разгоняя тень, Родился и привстал на пятки С пеленок красный новый день. ***         Юрию Малоземову В природе - весенняя нега. Сбежали в канавы ручьи. Деревья очнулись от снега И точат побеги свои. С еще необжитого поля Грачиный доносится грай. Гуляй же, весенняя воля! Ты, жизнь молодая, играй! Мне хочется трудно иль праздно У неба занять высоты, У поля - проснувшейся жажды, У юности - светлой мечты! *** Стихи нечаянно придут И растревожат, обожгут, И уведут от всех болезней. Не знаю, явятся ли вновь. Они приходят, как любовь, Что кажется всегда последней. НАСТРОЕНИЕ Да, жизнь моя была жестка: Мело, студило. Напала смертная тоска О том, что было. Как память тех далеких дней Болит, тревожит, И предъявляет иски мне, И всё итожит. Идут, мелькают в тишине Родные лица, Но невозможно с ними мне Наговориться. И невозможно их обнять, И сжать до хруста... Мне эту истину понять Сегодня грустно. В какой далекой стороне Не спят ночами?.. Они - со мной. Они - во мне. В моей печали. Когда на скорбную черту Ступлю - не знаю, - Просить прощения сочту И всех прощаю. Январь 2000 г. ***       Александру Цыганову В часы, когда природа дремлет, И ты один в тиши вечерней, Остановись, послушай Время. И ощути его теченье... Такими тихими часами, Я думаю: что будет с нами?.. Материал с сайта - http://www.rospisatel.ru/ermakov-gruzdeva.htm